Я родился в 1941-м, в сорок втором уже не рожали …

Такую фразу однажды сказал мне мой отец, Владимир Семенович Федулов — представитель поколения, которое сейчас принято называть «дети войны». Его отец, мой дед Семен Кузьмич Федулов, был кавалеристом, прошел финскую войну, но вернуться живым с Великой Отечественной ему было не суждено, скончался от ран под Будапештом в 1944 году, когда сыну было три года, а дочери — девять.

В тылу

Военные годы отец не помнит, но они оставили отпечаток на всей его жизни. Его родители — Семен Кузьмич и Матрена Ивановна — родом из Рязанской области. Перед войной они приехали в образовавшийся в 30-х годах совхоз «Белая Дача». Отсюда в 1941-м отца призвали на фронт.

В октябре 1941 года Матрена Ивановна должна была родить второго ребенка – моего отца. Все, кто мог, бежали от Москвы, бабушка приняла решение ехать на родину после родов. И в начале ноября жена красноармейца с младенцем на руках отправилась в путь. С транспортом было тяжело, она ехала в товарном вагоне. Поезд задержали на сутки в Панках. Холод и отсутствие нормальных условий в товарняке привели к переохлаждению младенца, он тяжело заболел. Матрена Ивановна боялась, что новорожденный умрет, но он выжил. А через пару лет родные стали замечать, что маленький Вова плохо откликается на обращения к нему. Вдобавок речь его не соответствовала возрасту – мальчик плохо слышал.

После войны Матрена Ивановна решила вернуться в совхоз «Белая Дача», а в 1947 году сыну надо было готовить медицинскую справку для зачисления в первый класс. Врач поставил мальчика в угол, а из противоположного конца кабинета шепотом обращалась к нему. «Я ничего не понимал и расплакался, — вспоминает Владимир Семенович. — Я знал, что должен что-то отвечать, а у меня ничего не получалось услышать. О чем врач с матерью договорились, не знаю, но в школу я пошел».

Два раза в первый класс

В первом классе он одевался не по форме: были какие-то штанишки, рубашонка, а пиджака не было, поскольку семья жила бедно. Школа, где учился Владимир и его старшая сестра Валентина, находилась в поселке Силикат (сейчас в этом здании располагается филиал университета «Дубна»). Поначалу, пока семья жила на четвертом участке совхоза Белая Дача, путь к знаниям лежал мимо танкодрома, который располагался в лесу. Первоклассник имел возможность видеть танки Т-34 в действии. «Конечно было страшновато», — рассказал Владимир Семенович. Позднее этот танкодром, как и все воинские части были ликвидированы.

В первом классе Владимир учился два года. Он почти не читал, так и не разобравшись с буквами. «Речь у меня была плохая, но логопедов тогда не было, — сетует он. — В классе нас было 45 человек: на каждого приходилось по минутке от урока. Мне на помощь пришла старшая сестра Валентина, она была на шесть лет старше, успела окончить начальную школу, и решила попробовать позаниматься со мной». С ее помощью Владимир освоил первые три звука азбуки: научился их правильно произносить и понимать. Затем были еще несколько, потом юная учительница составляла для брата первый слог, объясняла, как его правильно произнести. Он повторял за ней, а потом сам прочитывал слоги. Далее сестра научила брата складывать простейшие слова: «папа», «мама». Фактически Владимир учился не только понимать, что написано в букваре, но и говорить. И когда он пошел второй раз в первый класс, уже был хорошистом, приловчился читать все книжки, которые были тогда в библиотеке: «Серия называлась «Мои первые книжки». Почти все я осилил: читал, понимал и пересказывал. Спасибо сестре. Сее помощью я нагнал упущенное и фактически адаптировался к жизни в обществе».

Матрац с сеном, уроки на кухонном столе  

Сверстники принимали Вову в общие коллективные игры, не отказывались от глуховатого паренька. «Глухим называли, но не презирали, — вспоминает Владимир Семенович.- Относились дружественно. Играли в детские игры — от салок до войнушки. Удивительно, но на русских и немцев мы не делились. Просто было два противоборствующих лагеря. Мы специально не называли эти отряды красноармейцами или немцами, чтобы никому не было обидно».

Тем, что у Владимира не было отца, он не выделялся в классе: среди одноклассников у пары ребят отцы вернулись домой. Конечно, порой семья испытывала нужду, как и другие, но на это жаловаться было не принято. «Все знали, что живут одинаково. Если был какой выскочка, мы его не третировали, считали, что вроде бы так и должно быть», — подчеркивает Владимир Семенович.

В бытовом плане детство ребят, рожденных в те годы, было похожим, Владимир рос, как и многие другие мальчишки. По возвращении на Белую Дачу Матрена Ивановна с детьми жила в бараке, работала в совхозе. Топили барак чаще торфом, потому что с дровами, как и со многим другим, были проблемы. «На Белой Даче от поселка до нынешнего футбольного поля был густой лес. За годы войны он поредел, хотя рубка не разрешалась. Но жители все равно умудрились оголить этот лес, хоть нарушителей наказывали», — рассказал Владимир Семенович. Из мебели у семьи была самодельная кровать, сваренная умельцем из труб и арматуры, на которые настилали доски. Матрац шили сами, набивали сеном. Подушки тоже наполняли этим материалом, а если кто-то мог немного разбогатеть — пером. Уроки делали на столе, который был по-совместительству кухонным.

Комната в коммуналке, продукты по карточкам

Из барака семья переехала в комнату в коммуналке, а в 1962 получила отдельную квартиру: однокомнатную, потому что к тому времени старшая сестра Валентина уже вышла замуж.

До 1947 года большинство продуктов семья Федуловых, как и другие, получала по карточкам. «С голоду не умирали, хлеб был, — вспоминает Владимир Семенович. — Были огороды, в основном выращивали картошку. Кто-то держал кур, гусей, некоторые разводили поросят. У нас был один поросенок за все время, пока я рос. Его завели уже после того, как отменили карточную систему. Мне было тогда где-то 12-13 лет. Птицу не заводили, за ней нужен больший уход, а поросенок лежал себе в сарае. В конце концов, из него сделали солонину и домашнюю колбасу».

После войны пленные немцы на территории поселка выкапывали торф для отопления – у небольшого пруда, расположенного возле дороги, тянущейся с Белой Дачи на Силикат. На выкопанных участках образовывались ямы примерно семь на три метра, которые заполнялись природной водой. Каким-то образом там появились караси: «Мы вылавливали их с помощью кошелок — корзин размером до метра в диаметре. Попадались и вьюны – рыба вроде угря. Рыбешки в некоторых случаях успевали проскочить через щели в кошелки, но мы вовремя их перехватывали, — говорит Владимир Семенович. — Рыбачили так: залезали вдвоем в яму и с двух сторон водили по ней кошелкой, потом резко поднимали ее. Вода сходила, и мы выбирали этих карасиков. Мне тогда было где-то 12-13 лет».

Рядом был птичник, в основном там разводили уток. Иногда они неслись не там, где положено, а на болоте, и иногда ребятня могла найти несколько яиц. Они больше куриных раза в два: одного хватает на целую сковородку. В 1957-58 годах на это место пригнали земснаряд и сровняли все ямы с водой, зачистили, получился большой пруд, который находится там по сей день. Рядом с прудом стоит памятник Неизвестному солдату.

Владимир вместе с другими мальчишками собирал грибы, ягоды в белодачинском лесу. «Там росла земляника, кое-где малина, грибы: белые, сыроежки, лисички, — говорит он. — Летом подрабатывали: дергали редиску на совхозных полях, собирали, вязали в пучки по 10 штук и сдавали главному сборщику. По итогам работы в день получки в совхозе нам выдавали деньги в конторе. Некоторые подрабатывали, собирая ягоды. Я собирал только для себя. Продавал только однажды. Набрал пятилитровую кастрюлю за несколько приемов, и мы с Толей Алехиным и еще кем-то поехали в Люберцы продавать. И мы продали все, что притащили. А я часть денег от той пятилитровой банки земляники отдал матери, а еще купил игрушечный пистолет».

Патриотизм и боевой дух на всю жизнь

«У нас почти не было знакомых фронтовиков, и о войне мы смотрели только кино в клубе», — поделился он. — Размещался клуб в бараке, который был организован на месте барской конюшни. Ее не стали ломать: часть переоборудовали в клуб, а часть — в комнаты, где мы жили. В начале 50-х годов иногда жителям совхоза Белая Дача кино показывали военнослужащие ближайших частей — вечером прямо на улице у флигеля барского дома, например фильм «Сталинградская битва». В лесу в ту пору базировались воинские части и там тоже показывали военные фильмы. И мы бегали туда на сеанс. Про отца я знаю только по документам, которые остались: похоронка, фотография. Мы хоть и играли в войну, от взрослых ничего о ней не слышали. Видимо, они нас оберегали…».

Со временем глухота не прошла. Из-за нее Владимира не взяли в армию. Но он не сдавался. «Я хотел быть не хуже всех остальных, несмотря на то, что глуховат. И это стремление помогало, — признался Владимир Семенович. — Закончив семь классов средней школы, я пошел в Люберецкий техникум сельскохозяйственного машиностроения, а потом на заочно-вечернее отделение Всесоюзного заочного индустриального строительного института (ВЗИСИ) по специальности «Механическое оборудование предприятий промстройматериалов».

С городом Дзержинским жизнь Владимира Семеновича тесно переплелась в 1961 году. Тогда он по распределению попал на почтовый ящик №14 (ныне ФЦДТ «Союз»). А спустя 25 лет переехал в город. «Всех выпускников техникума распределили еще до защиты диплома. Наш выпуск разбросали по Московской области, а пятерку студентов, в которой находился я, хотели направить в Биробиджан, — вспоминает Владимир Семенович. — Не знаю каким образом, но получилось, что нас оставили в Люберецком районе». Но уже тогда он был намерен продолжить учиться, как наказал ему и его товарищам руководитель практики, инженер-конструктор Люберецкого завода сельхозмашин. Так что, отработав два года, молодой специалист поступил на вечернее отделение вуза.

На работе сперва Владимир попал в технический отдел, но поскольку допуска у него еще не было, чтобы он не болтался попусту, его направили в ЖКО, располагавшееся тогда в монастыре. И вчерашний студент был прикреплен к слесарю-сантехнику. С ним он обходили дома, лазил по чердакам, проверял вентили систем отопления. А через восемь дней молодого работника вызвали в отдел кадров и предложили направить в цех намотчиком. Два года и два месяца он наматывал изделие, о котором до сих пор не распространяется из-за секретности, а потом двигался дальше. Зная, что молодой человек учиться на заочном, его постепенно продвигали по службе: он был техником, старшим техником, потом исполняющим обязанности инженера, инженером, ведущим инженером…

Он трудится до сих пор. Хоть война и оставила на здоровье Владимира Федулова свой отпечаток, он не опустил руки. Не раз его фото висело на Доске почета. Он имеет звание Ветеран труда.

• 

•