Беслан: как это было, без купюр

Мы прилетели в Беслан в составе рабочей делегации. Нас встретили радушные, гостеприимные люди, в которых нет привычной нам московской фальши. Нет ни позы, ни лести — они держат себя с максимальным достоинством…

«Простите, мне самой-то без зубов разговаривать с вами неудобно. Я хотела сделать, отправили на МРТ, а там увидели, что в половине лица осколки. Я и не знала, что с железом в голове хожу», — Инга смеется. Она была заложницей в Беслане 1-3 сентября 2004 года. Потеряла ребенка.

Мы сидим за столом в ресторане, с нами – бойцы, участвовавшие в штурме, матери, простые жители. В городке – 35 тысяч человек и, кажется, нет ни одной семьи, которой не коснулась трагедия. Во главе стола — Сослан Михайлович Фраев, глава администрации Беслана. «Я ж вообще никогда не хотел быть чиновником, так вышло», — говорит. Только на второй день общения я узнала, что в дни трагедии погибли его мама и брат. Брат одним из первых оказал сопротивление террористам, пристрелили. Маму он нашел сам после штурма.

Я задумываюсь на секунду, пытаясь представить, что пережил каждый из них – и нет, не могу.

Вот мы в первой школе. Той самой первой школе, только она переехала в новое здание. Мы разговариваем с директором Еленой Ганиевой. Она была в заложниках.

«Когда пошли публикации о том, как учителя героически спасали детей и погибли, нас, выживших, начали травить. Значит, вы не спасали?! Себя спасали?! Но это же неправда. На третий день мало кто уже мог ходить. Тогдашняя директор Лидия Цалиева просила их, нелюдей, – пить не даете, так хоть из шланга полейте. А они отвечают – тогда все здесь взорвется. В первый самый день Лидия Александровна к ним вышла, к террористам, нисколько не боялась. Они спросили – кто директор? Она говорит – я. Встала и пошла. Мы были уверены, что она их убедит хоть кого-то отпустить, она каждого убедить могла. А вернулась – так голову опустила, и все понятно стало», — говорит Елена. Елена и сейчас ведет уроки в первой школе города Беслана. И дальше ее слова:

— Тут ведь как кому повезло. Моя подруга, мы вместе преподавали, со мной тогда была в зале. Лежала в нескольких метрах от меня. Я повернулась, а на ее месте – кровавая лужа. Могло быть наоборот. Мы не виноваты, что выжили. А директора до конца жизни травили, она в том декабре умерла. Сильнейшая была женщина, огромный авторитет для нас для всех! И как пошли эти обвинения – что чуть не сотрудничала с террористами, – так сдала по здоровью. Те записи, где она кричит: «Спасите моих детей», — это же она про школу, а не про своих. Но эти… журналисты – все перевернули. Мы к ней каждый год ходили. Она говорит — каждый вечер перед сном молюсь за них, за тех, кого не спасли. Сильная была, до сих пор бы ведь работала, сломали…

Я очень взрослая и очень циничная – думала я, когда летела в Беслан, меня не заденет, я готова. Но готова, конечно, не оказалась, все, что я увидела – ввело в состояние не просто глубокого шока, а какой-то моральной комы.

Со мной за столом – Сергей Александрович Будкин, подполковник ФСБ, он участвовал в штурме. В боях погиб его командир Дмитрий Разумовский, начальник отделения Управления «В» («Вымпел»).

«О чем я думал? Я был на больничном, был ранен 30 мая в другой спецоперации, бегал на костылях, — вспоминает Сергей Александрович. — Когда услышал эту страшную новость – поехал по месту дислокации своего подразделения, ну и в составе отдела мы в течение шести часов вылетели в Беслан. У меня на тот момент дочери было десять лет, сыну годик. Страшно ли мне было? За детей нам всем было страшно».

Когда мы ходили по зданию старой школы, Сослан Михайлович объяснял, что видимость при обстреле была метра три, – сыпалась штукатурка. И террористы первым делом выбросили записку – за каждого раненного их бойца они убьют 25 детей, за каждого убитого – 50.

Сергей Александрович очень скуп на слова, но я просто пытаюсь представить, в каких условиях работали тогда наши спецслужбы. Пытаюсь и не могу. Я глазами видела, как местные до сих пор бросаются на шею нашим военным – хоть кого-то спасли. Я сейчас страшное напишу, но это правда. На третий день дети пили собственную мочу, люди буквально умирали от обезвоживания. Да, поговорив со всеми, послушав очевидцев – я уверена: если бы не штурм – погибли бы все. Все до единого. Более 1100 человек.

Я многие годы читаю публикации наших либералов и прогрессистов – мол, спасли бы больше, во всем власть наша виновата и спецслужбы.

Мне было нечего им ответить. Но сейчас, побывав там, поговорив с матерями и жителями, с бойцами и выросшими уже детьми, уверенно говорю: господа, вы предатели. Предатели и памяти умерших, и чести выживших. И своей собственной Родины.

Вечная память погибшим, низкий поклон выжившим и спасателям, все, что могу сказать.

Мария ДЕГТЕРЕВА, руководитель пресс-службы городской администрации