Легенды и тайны нашего города

Если уж мы заговорили о большом туристическом будущем нашего города, то никак нельзя не обратиться в прошлое, чтобы не откопать с десяток тайн и легенд. Как без них! Ведь экскурсанты ждут захватывающих дух историй не меньше, чем абсолютно выверенных и достоверных фактов.

…Санкт-Петербург весь окутан мифами: это и призрак императора Павла, являющийся со свечой в ночном окне Михайловского замка, и оживающий время от времени Медный всадник, и дух Пиковой дамы на Малой Морской, и полет Валерия Чкалова под Троицким мостом Невы. Полна страшных и любопытных легенд Москва: тайны пропавшей библиотеки Ивана Грозного, серый экипаж на Кузнецком мосту, мистические картины Третьяковской галереи, призраки «Дома на набережной»… Любит наш народ пощекотать себе нервы. Впрочем, и добрые сказки прекрасно ложатся на сердце слушателям: та же мышка в Мышкине или лягушка в Дмитрове. Такое понятное и простое чудо спасения!

Обратимся к нашим легендам и тайнам. Тем более ничего выдумывать и не придется, все «самоцветы» лежат на поверхности. Да, можно было бы сочинить для туристов страшные истории про призрак Марины Мнишек или протопопа Аввакума, создать для путеводителя несколько баек-новоделов. Ну, например, если прислониться ухом к монастырскому валуну, можно услышать топот конницы Дмитрия Донского. Или стоя на дощатой москворецкой пристани в закатный час узреть ботик Петра. Только зачем весь этот креатив, если наша земля и без того богата легендами, тайнами и загадками. Успевай только разбираться, что в них правда, а что — вымысел. За скобками своего повествования оставлю лишь чудесное явление иконы Святителя Николая великому благоверному князю Дмитрию Донскому. Применительно к этому событию не буду употреблять слово «легенда», это предание, идущее из глубины веков. Мы часто вспоминаем его, рассказывая «откуда есть пошла земля угрешская». Впрочем, антропологические корни нашей местности уходят совсем в древние пласты. Даже не в исторические в нашем понимании. В археологические!

Соколова Гора

Какие самые высокие точки нашего города? Конечно, на ум сразу приходит Голюбовская горка с реликтовыми соснами. Ну, еще песчаный отрог с березовой рощей на берегу дзержинского карьера. Кто-то наверняка вспомнит гору «Шанхай», образовавшуюся вследствие добычи песка и ликвидированную на рубеже веков с целью строительства жилых кварталов. А была у нас еще Соколова Гора (приблизительно на этом месте сегодня находится территория «Лес» нашего градообразующего предприятия). Здесь археологи обнаружили древнейшие поселения человека, относящиеся к раннежелезному веку. Это третья четверть первого тысячелетия нашей эры, примерно IX-XIII века. По сведениям археологической экспедиции, располагалась гора в полутора километрах от современных жилых кварталов города Дзержинского. «Наиболее высокая часть останца Соколова Гора на северном берегу озера Курганское (левобережная старица реки Москва)», — пишут в отчете археологи. Были исследованы 40 квадратных метров территории. Обнаружена керамика лепная сетчатая, штрихованная гладкостенная, лощеная дьяковской культуры, гончарная древнерусская с орнаментом из треугольников, а также линейным и волнистым орнаментом, бронзовые накладки, железные ножи, в том числе с горбатой спинкой, серпы, булавка, пряжка, наконечники стрел, пряслица и другие предметы, относящиеся к дьяковской культуре древнерусского времени. Историки склонны называть Соколову Гору городищем, т.е. древним поселением, защищенным естественными укреплениями, реками, оврагами, озерами. Как правило, городище укреплялось валами и деревянным частоколом.

И по прошествии нескольких веков здесь кипела жизнь, деревню именовали Соколово-Анкудиново. По сведениям некоторых краеведов, здесь любил бывать и первый русский царь Михаил Федорович, и его сын Алексей Михайлович. Они делали здесь остановку по пути в Угрешский монастырь, предаваясь забавам и развлечениям. Можно лишь предположить, что вблизи Соколовой Горы устраивались соколиные охоты, так любимые царями. Тетерева, куропатки, зайцы, лоси, олени, кабаны, — все это становилось добычей знати, дичь всегда была на царских столах во время изобильных пиршеств. А еще на огромных блюдах подавали рыбу из москворецкой воды и Соколова ручья: стерлядь, лещ, окунь, судак, щука. В соседнем лесу была устроена царская пасека, а крестьяне собирали в окрестностях грибы и ягоды для «правительственной» трапезы. Цари же щедро одаривали местных жителей, и потому пользовались особой любовью соколовских, анкудиновских и гремячевских крестьян. Некоторые исследователи полагают, что Алексей Михайлович вознамерился даже сделать Соколово центральной усадьбой своих подмосковных имений, своего рода загородной резиденцией главы государства, правительственной дачей. Кстати, по некоторым данным, после революции здесь располагались дачи, принадлежавшие различным ведомствам Совнархоза. А еще была соколовская пристань, куда на рубеже XIX-XX веков причаливал столичный пароход «Ярославль».

Москворецкий тихоход

Сегодня речные прогулки по реке Москве — забава для жителей и гостей столицы. А сто с лишним лет назад пароход был видом общественного транспорта. Впрочем, и тогда бывали исключения. Пароход «Ярославль» использовался для доставки в Угрешу и обратно туристов и паломников. В сезон навигации это судно ежедневно преодолевало расстояние в сорок верст. В рейс из Белокаменной «Ярославль» отправлялся от Большого Устьинского моста и проделывал путь до угрешской пристани за шесть(!) часов. Возвращение в столицу занимало еще больше времени, ведь идти приходилось вверх по течению. Почему же «Ярославль» оказался таким тихоходом? А все дело в том, что на огромной водоплавающей машине был установлен маломощный двигатель. Осознали этот инженерный просчет лишь тогда, когда судно сошло со стапелей верфи. Изначально «Ярославль» планировали использовать в акватории Волги, но быстро поняли, что пассажиры не оценят по достоинству «водную черепаху». И тогда некий предприимчивый господин организовал на этом пароходе москворецкое сообщение с Угрешей. Для акватории Москвы-реки «Ярославль» тоже не сильно подошел, слишком уж большой была его осадка, к тому же крупное волжское судно оказалось маломаневренным. По свидетельству самих матросов, пароход частенько утыкался носом в берег, садился на мель, а во время швартовки экипажу приходилось использовать длиннющие шесты, которыми отталкивались от берега и дна. Так что судно, в полном смысле слова, имело ручное управление. Но не будем ругать «Ярославль». «Дедушка» москворецкого моторизованного флота проторил по воде дорожку в нашу Угрешу.

Гремячевский родник

Пить воду из Гремячевского родника сегодня не рекомендуется. Химические и баканализы говорят о катастрофическом для человеческого организма содержании в ней тяжелых металлов и вредоносных микроорганизмов. А когда-то это была чистейшая вода, в которой не только полоскали белье, но и пили ее без всякого кипячения. Богомольцы наполняли на Гремячевском ключе огромные бутыли и фляги, считая этот источник святым.

Легенда же возникновения Гремячевского родника такова. Однажды удар молнии пробил мощные пласты песчаника, и на поверхность, играя в солнечных лучах всеми цветами радуги, вырвался веселый фонтанчик воды. Он журчал, гремел, радуясь своему неожиданному рождению. Вот так и повелось в народе говорить: гремячий ручей. И деревню начали именовать — Гремячево. Коренная жительница и краевед, автор книги «Гремячевские родники», Людмила Скоробогатова утверждает, что ключ этот всегда называли речкой. «На нее всегда ходили за водой для питья, стирки, готовки, — пишет Людмила Ивановна. — Женщины носили воду на коромыслах». Родник находился в низине, местная детвора в зимние месяцы заливала здесь ледяную горку. А поскольку вода не замерзала даже в самые лютые морозы, при неудачном спуске с горы можно было остаться мокрым, и уж тогда приходилось сразу ковылять домой. Гремячевцы любили и берегли свой родник. По свидетельству Людмилы Скоробогатовой, весной с каждого двора собирали по 15 копеек, мужчины ремонтировали сруб над ключом, чистили корыто. И по сей день Гремячевский ключ привлекает местных жителей и гостей города: пить воду нельзя, но в Крещенскую ночь здесь устраиваются купания и омовения.

Река Угреша

А была ли такая река? Была! Ее постигла та же участь, что и Неглинку в Москве, что и Люберку в Люберцах. Воды Угреши текут по сей день, убранные в канализационный коллектор. Хотя жители еще помнят ручей, что пробивал себе дорогу по дну Светлого оврага. Предположительно, это и была та самая река Угреша. Два монастырских пруда подарены нам рекой Угреша. Коренная жительница города и краевед Елена Егорова приводит свидетельство из книги историка Александра Ратшина, изданной в середине 19 века, в ней говорится, что Николо-Угрешский монастырь расположен «в 15-ти верстах от Москвы, на левом берегу Москвы-реки, на урочище, известном под именем Угреши, около коего протекает река, называемая также Угрешею». Урочище у слияния рек Угреши и Москвы было удобным для поселения племен вятичей, считает Елена Николаевна. По ее версии, древний финно-угорский гидроним забылся, и после чудесного явления иконы Святителя Николая великому князю Дмитрию Донскому, названию местности придали новое, «славянское», значение. Поэтому, на мой взгляд, судьба реки Угреши счастливее Неглинки. Если та почти на всем протяжении заключена в подземную семикилометровую трубу, то наша Угреша оказалась просто запружена, и теперь это красивейшие водоемы города и православной обители.

Несостоявшийся разговор

Кажется, никогда еще не был так несчастен всемогущий царь Алексей Михайлович. Выезды в Угрешу всегда сопровождались пышными встречами и возлияниями на трапезах. А в эту майскую ночь 1666 года царь одиноко ходил вокруг каменных палат, где в сырой подвальной темнице вот уже несколько недель томился мятежный протопоп Аввакум, в миру Аввакум Петрович Петров. Он считался человеком ученым и был уважаем самим царем. Участник влиятельного «Кружка ревнителей благочестия», друг и соратник царского духовника Стефана Вонифатьева, а также будущего патриарха Московского Никона, он стал ярым противником церковной реформы, пути прежних единомышленников разошлись. Протопоп Аввакум не принял «перестройки», затеянной патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем, став идеологом старообрядчества. Тринадцать лет продолжалась его раскольническая деятельность, и все эти годы царь всячески заступался за мятежного протопопа. Вместо навечного заточения в темницу отправил его в ссылку, а по возвращении в Москву в 1663 году Алексей Михайлович разрешил сторонникам Аввакума чествовать его и повелел поставить протопопа на монастырское подворье в Кремле. Известно, что через доверенных лиц царь призывал главу раскольников если не присоединиться к церковным реформаторам, то хотя бы унять пыл критиканства. Однако протопоп Аввакум не последовал увещеваниям и даже отправил челобитную царю с просьбой низложить Никона и восстановить прежние обряды. В итоге весной 1666 года по решению Собора его расстригли, предали анафеме и заточили на 17 недель в Николо-Угрешский монастырь. «Повезли нас ночью на Угреше к Николе в монастырь, — свидетельствовал сам Аввакум. — Везли болотами да грязью, чтобы люди не сведали. Держали меня у Николы 17 недель. И царь приходил в монастырь, около темницы моея ходил, и, постонав, пошел из монастыря. Кажется потому и жаль ему меня, да уж на то воля Божия лежит». Разговор бывших товарищей и единомышленников так и не состоялся. А кто знает, какой бы дорогой пошла история православия на Руси и история страны… Протопоп Аввакум провел в заточении, в далеком Пустозерске, еще полтора десятка лет, и был сожжен на костре. В старообрядческой церкви он почитается как священномученик и исповедник.

«Крестник» Игнатия Брянчанинова

Удивительная история произошла два столетия назад, когда Божий промысел свел на вологодской земле двух будущих святых Русской православной церкви. Оба были назначены настоятелями Николо-Угрешского монастыря. Только один так и не приступил к обязанностям, а другой смог преобразить обитель. Но без первого не было бы второго.

…Они шли по двум противоположным берегам небольшой речушки Золотухи. Петр Мясников (будущий преподобный Пимен) — по левому, и Дмитрий Брянчанинов (будущий святитель Игнатий) — по правому. Архимандрит Пимен сразу узрел молодого человека, «высокого росту, стройного и статного, русого, кудрявого, с прекрасными темно-карими глазами». Этот юноша уже тогда пользовался большим уважением в обществе, даже в высших кругах. Его отец служил пажом при императоре Павле I, а сам он был начитан, образован и дружен с тогдашним высшим светом, — с будущим императором Николаем I, великими князьями, Александром Пушкиным, Василием Жуковским, Иваном Крыловым. К тому же происходил он из старинного рода Бренков… Да, да, Дмитрий Брянчанинов — потомок Михаила Бренка, что на поле Куликовом был соратником и оруженосцем великого князя Дмитрия Донского. Михаил Бренко, храбрый русский воин, который в одежде князя и под княжеским знаменем геройски погиб в битве с татарами на Куликовом поле. Воистину, исторический перекресток судеб! Так вот, Дмитрию Александровичу Брянчанинову прочили блестящую светскую карьеру, однако его тянуло к уединению и монашеству. И, сделав этот шаг, по прошествии лет он стал известнейшим духовным писателем, подвижником, величайшим богословом и златоустом XIX века. Совсем других кровей был купеческий сын Петр Дмитриевич Мясников, единственной учительницей которого была «портниха Пелагея Егоровна», обучавшая его грамоте. Чудесное знакомство двух, казалось бы, совершенно разных людей, подарило нам преподобного Пимена, при котором в конце XIX века и случился расцвет Николо-Угрешского монастыря. Этому превращению обители во «Вторую Лавру» предшествовала целая цепочка удивительных событий.

…Летом 1833 года митрополит Московский Филарет предложил уже небезызвестному игумену место настоятеля Николо-Угрешского монастыря. Было заготовлено решение Священного Синода, где Игнатий Брянчанинов был назван 82-м настоятелем нашей обители. Игумен Игнатий начал собирать вещи в дорогу, но попал на аудиенцию к императору Николаю I. «Ты мне нравишься, как и прежде, — сказал император игумену, — и ты у меня в долгу за воспитание, которое я тебе дал. Ты не хотел служить мне там, где я предполагал тебя поставить (имеется в виду светская карьера и государева служба, которым Дмитрий Брянчанинов предпочел монашество, — примечание Д.Б.), избрал по своему произволу путь, на нем ты и уплати долг твой. Я тебе даю Сергиеву пустынь, хочу, чтобы ты жил в ней и сделал бы монастырь, который в глазах столицы был бы образцом монастырей». Так молвил государь-император, вследствие чего решение о назначении игумена Игнатия (Брянчанинова) настоятелем Николо-Угрешского монастыря было отменено, и он стал настоятелем Троице-Сергиевой лавры. Но место настоятеля нашей обители оказалось вакантным. И митрополит Московский Филарет попросил кадрового совета у игумена Игнатия. Тот, не раздумывая, назвал имя отца Илария, с коим был знаком еще по Вологодской земле. А вместе с Иларием в Никольскую обитель на Угреше прибыл его келейник Петр Мясников (будущий архимандрит Пимен). И когда по прошествии 18 лет игумен Иларий собрался на покой, митрополит Московский Филарет поручил управление монастырем отцу Пимену. За 28 лет его настоятельства обитель преобразилась, стала крупным духовным центром православия, монастырь получил статус общежительного, были выстроены новые храмы, заложен грандиозный Спасо-Преображенский собор. А встречи архимандрита Пимена и епископа Игнатия были еще не единожды. В Николо-Угрешском монастыре Игнатий Брянчанинов бывал не раз, восхищаясь своим деятельным «крестником» и его трудами. «Мил, уединен монастырь Угрешский», — писал Игнатий Брянчанинов.

Дмитрий Боков, депутат городского Совета депутатов, редактор ТВ «Угреша»